Кровавый орел - Страница 70

– Возможно, ему пришло в голову, что он что-то там оставил или что-то забыл взять, – предположила Мария.

– Мы уже знаем, что убийца предельно аккуратен и хладнокровен и ничего не забывает. Даже если он на этот раз дал маху, наша бригада судмедэкспертов прочесала там каждый сантиметр, чтобы не сказать каждый миллиметр. И убийце должно быть известно, насколько тщательно работает современная полиция в подобных случаях. Искать что-либо после них было бы нелепо. Еще один момент: на меня напал человек, совершенно не соответствующий тому описанию, которое дала соседка Ангелики Блюм – та, которая миловалась в машине со своим кавалером. – Фабель сделал паузу. Золотистый прямоугольник лежал на умывальнике возле двери – солнце проникало в палату через высокое узкое окно старинного здания. Голова Фабеля лежала на большой подушке и все еще трещала, хотя прежняя нестерпимая боль уже не возвращалась. Он закрыл глаза и продолжил: – Две вещи очень меня беспокоят: недюжинная сила старика и то, с какой изящной простотой он меня вырубил. Только хорошо обученный человек способен на такое.

– Вы с Марией говорите, что у старика вид иностранца. Славянин. Поляк или русский. Почему бы ему не быть украинцем из новой украинской супербанды, о которой говорил Фолькер?

– Так и я подумал, – сказал Фабель, по-прежнему с закрытыми глазами. – Он очень похож на бывалого спецназовца. Но опять-таки возникает вопрос: почему он не добил меня?

– Ну, убить гамбургского полицейского – это не одуванчику голову сшибить, – сказал Вернер Мейер. – Порешить подставного Клугманна – одно дело. А первого гаупткомиссара, члена комиссии по расследованию убийств, – совсем другое. В этом случае и под землей найдут!

– Как бы там ни было, – сказала Мария, – в данный момент его ищет вся гамбургская полиция.

Фабель вздохнул и открыл глаза.

– Вряд ли его быстро поймают, Мария. Такие легко в руки не даются… А что у нас с Максвейном? Мы за ним следим?

– Да, Пауль и Анна этим занимаются, – сказал Вернер Мейер. – У них несколько помощников, однако они большую часть времени подстраховывают их лично: боятся опять опростоволоситься – как с Клугманном.

– Отлично. Завтра с утра я удеру из больницы, и подналяжем. Будут новости, тут же звоните, не стесняйтесь. В любой час.

– Договорились, шеф, – сказал Вернер Мейер. – До скорого.

Фабель закрыл глаза и откинулся на подушку. Вернер Мейер покосился на Марию, и они на цыпочках пошли к двери.

Подремав, Фабель пытался смотреть телевизор, но дневные программы были просто мрак. К головной боли добавилась новая неприятность – шея перестала гнуться. Ну постарался русский старичок, чтоб ему неладно!

Ближе к вечеру нагрянула Сюзанна и стала профессионально ощупывать и крутить его голову – проверила подвижность шеи, недовольно похмыкала, оттянула веки и убедилась, что с глазами все в порядке.

– Честно говоря, – рассмеялся Фабель, – как прелюдия к сексу это меня не заводит.

Сюзанне было не до шуток. Фабеля тронуло, что она столь искренне переживает по поводу его опасного приключения, которое лишь чудом закончилось более или менее благополучно.

Сюзанна провела у его кровати пару часов, они имели возможность от души наговориться. Иногда Фабелю становилось хуже, и он просто дремал, держа Сюзанну за руку. Медсестры временами пытались выдворить ее из палаты: «Больной нуждается в отдыхе!» – однако она отбивалась как тигрица, и Фабель про себя довольно посмеивался – ему было приятно снова иметь значение в чьей-то жизни. Сюзанна оставалась до шести вечера, а позже заглянула к нему еще на часок. А в девять тридцать, радостно подчинившись больничному ритму, Фабель уже спал как сурок.

Вторник, 17 июня, 20.30. Харвестехуде, Гамбург

Миниатюрная, хорошенькая Анна Вольф, энергичная и кокетливая брюнетка, больше напоминала секретаршу или парикмахершу, чем комиссара уголовного розыска. Всегда ухоженная, с броским, но искусным макияжем, она в двадцать семь лет казалась старшеклассницей – еще и поэтому для многих было большим сюрпризом, когда она вдруг вынимала полицейскую бляху.

А профессию Пауля Линдеманна, казалось, даже в бане можно было угадать – настолько он выглядел как полицейский. Отец Линдеманна, как и отец Вернера Мейера, служил в речной полиции. Пауль был простодушный, честный малый, исполнительный и аккуратный, немного консерватор – Фабель любил этот тип истово-педантичных лютеран, хотя и посмеивался над их неспособностью подстраиваться под веяния времени. Пауль Линдеманн даже внешне выглядел так, как молодой человек – точнее, как молодой полицейский – его возраста в 1950-е или 60-е годы.

Фабель нарочно часто давал Анне и Паулю общие задания. Они были противоположны по характеру и образу мышления – как говорят англичане, мел и сыр, – а Фабелю нравилось сочетать людей, которые на все смотрят разными глазами и поэтому на пару видят больше, – это очень помогает делу. Пауль и Анна, лед и пламень, чинность и задор, несколько месяцев не могли привыкнуть друг к другу и вздорили на каждом шагу. А потом так притерлись, что стали не разлей вода и отлично дополняли друг друга. Это был маленький тайный успех Фабеля. Он надеялся точно так же свести в одну упряжку Марию и Вернера; эти пока ерепенились и не находили общего языка, однако и у них был большой потенциал.

Этим вечером Анна и Пауль молчком дулись. Фабель был им больше чем просто начальник. Терпеливый и умный наставник, он взял их к себе в комиссию по расследованию убийств, поставив на хорошую ступеньку для грядущей карьеры. Оба немного романтизировали гаупткомиссара и были смущены, видя его беспомощным на больничной койке. Их естественным желанием было немедленно кинуться на поиски его обидчика!.. Однако Фабель поручил им нудное дело – следить за надменным придурком Максвейном, британским яппи.